Карточки, очереди и квартирный вопрос

Победа. В Беларуси ее отмечали уже в середине 1944-го. В освобожденном от немецко-фашистских захватчиков Минске 16 июля прошел символический партизанский парад, и в городе стала налаживаться мирная жизнь. О том, как это было, с фактами и цифрами журналу «Экономика Беларуси» рассказал Владимир Монзуль, заместитель заведующего отделом информационно-поисковых систем Национального архива Беларуси.

– История повседневности – одно из довольно новых научных направлений, – вводит в курс дела собеседник. – Классическая историография изучает масштабные феномены – войны, революции. Но у нее слишком широкий фокус, и на отдельном человеке, его жизни и быте она не концентрируется. Эту проблему пытается решить история повседневности, которая в Беларуси пока развита недостаточно. Все, что можно о советском периоде найти, – это исследования, выполненные в России. При всех достоинствах они сделаны на московском и ленинградском материале. Но в Беларуси всегда была своя специфика. Республика, например, полностью оказалась в оккупации, Минск почти целиком разрушен в годы войны. Как жили в таких условиях минчане? Ответы на эти вопросы по крупицам содержатся в справках, докладных, письмах и заявлениях из множества отдельных архивных дел. Работы по их изучению еще очень много. Очевидно одно: 1944–1945 годы были для жителей республики наиболее тяжелыми из всего послевоенного времени.

Разруха и скудная еда

В Минске уцелели от разрушения здания Дома правительства, ЦК КП(б)Б, Дома офицеров, театра оперы и балета, Национальной библиотеки (книги немцы вывезли), железнодорожный узел. Сохранились еще больницы, хлебозавод «Автомат», типография имени Сталина, кожевенный завод «Большевик», мясокомбинат, галантерейная фабрика («Галантэя»), ТЭЦ, два костела, несколько православных церквей, водопровод, пивной («Аливария») и ликеро-водочный («Кристалл») заводы, театры, кинотеатры и некоторые промышленные, культурные и административные здания. Но почти каждое нуждалось в ремонте, зачастую весьма серьезном.

– Самая большая проблема первых дней мирной жизни – мины. Саперы в зданиях и сооружениях обезвреживали тонны взрывчатки, огромное количество фугасов, авиабомбы, которые также оказывались на улицах и пустырях. Только в первую неделю после освобождения города 1200 саперов из нескольких соединений сняли и обезвредили 97 фугасов более чем с 9 тоннами взрывчатки, 69 ловушек-«сюрпризов», множество 100-килограммовых авиабомб, противопехотных и противотанковых мин, тысячи артиллерийских снарядов и почти 14 тонн взрывчатки. Увы, частенько их раньше саперов находили дети, пытались раскрутить, подрывались и погибали. Отступая, нацисты бомбили город с акцентом на транспортные коммуникации. В сохранившихся материалах аэрофотосъемки четко видно: от нынешней площади Независимости на целый километр, примерно до Октябрьской площади, у домов остались только стены. Ближе к окраинам до войны было много деревянных зданий, которые сгорели полностью в 1941-м, в дни первых бомбардировок, немцы даже успели расчистить эти участки. В городе на тот момент было три района – Сталинский на юго-востоке, Ворошиловский (северо-восток) и Кагановичский (сейчас Октябрьский). По некоторым оценкам, больше всего зданий пострадало в Сталинском (75 %), меньше – в Кагановичском (60 %), – продолжаем беседу с Владимиром Монзулем.

В первые же выходные после освобождения в Минске объявлен субботник по расчистке завалов. И почти сразу же создается специальное управление по восстановлению и развитию города. Заводчане и служащие обязаны заниматься общественно полезным трудом по 30 часов в месяц, студенты – наполовину меньше. Каждому выдавали «Индивидуальную книжку участника восстановления Минска», где отработанное время фиксировалось. После субботники-воскресники были регулярными, как и соцсоревнования. Особо отличившимся вручали пальто, рубашки, одеяла, детскую одежду.

Кроме того, на подмогу минчанам едут тысячи работников из регионов. Сразу встал вопрос: где их разместить? Вышли из этой ситуации своеобразно: театр оперы и балета превратился в огромное общежитие. Не считая протекающей крыши, он неплохо сохранился. Осенью 1944 года там обосновались больше 1000 человек. По аналогии заселялись павильоны киностудии «Беларусьфильм», уцелевшие корпуса неработающих предприятий и отдельные здания у железнодорожного вокзала, куда люди и прибывали.

Если рабочих военных предприятий снабжали централизованно по линии Народного комиссариата обороны и относительно неплохо, то строителей Минска кормили как придется – люди жаловались, что им готовили одно блюдо на весь день. В столовой театра оперы и балета на 1000 посетителей критически мало столовых приборов, в том числе потому, что их постоянно воруют. В качестве столовой посуды в ход идут жестяные банки из-под консервов. Очевидцы описывают, как справлялись обедающие со щами без ложек – жидкость выпивали, а капусту ели руками. В одном из архивных дел упоминается суп, больше напоминавший просто воду, оставшуюся после варки картофеля, даже без соли. Еще кормили жидкой кашей на растительном масле, мясо заменяли тухлой рыбой, от которой у рабочих болели желудки и случались отравления. К этой удручающей картине нужно добавить нескончаемые очереди. В столовых отоваривали и хлебные карточки, причем за супом и за хлебом нужно было выстоять 1–2 часа в разных местах.

На весь месяц карточек на еду в столовых не хватало, например выдавали 25 на обед и ужин. Так что дважды в сутки удавалось питаться только 12 дней. В школах столовых не было совсем – только буфеты. Но люди все выдержали. Окончательно Минск избавился от руин в начале 1950-х.

Парки рубят на дрова

Осенью 1944-го в Минске обостряется проблема отопления. Хотя в Беларуси добывают торф и леса за городской чертой предостаточно. Но деревья надо срубить и доставить, как и торф. А все машины на фронте, инструмент в дефиците. Так что в первую очередь дровами обеспечиваются основные социально значимые городские службы.

– Хлебозавод «Автомат», возобновивший работу одним из первых – 5 июля, для розжига печей использовал торф. Технологи в докладных жалуются: тот был влажным и очень плохо горел, отчего хлеб просто невозможно было пропечь, – приводит факты Владимир Монзуль. – В самом незавидном положении оказывались жильцы частных домов, которым, чтобы раздобыть топливо, приходилось проявлять особую изобретательность: использовали подкуп, взятки, родственные связи. Именно в этот период минским лесопарковым зонам нанесен огромный ущерб...

Флагманы развития

– Минск, оказавшийся практически с первых дней Великой Отечественной войны в немецком тылу, располагался на перекрестке транспортных путей – главными в то время были железные дороги – и тут работали предприятия, которые нацисты организовали для обеспечения нужд вермахта, – комментирует Владимир Монзуль. – После освобождения Минск уже в тылу Советской Армии. В городе практически нет ни одного предприятия, которое не пострадало бы от бомбежек или минирования. Однако близость к фронту и удобная логистика предопределяют направления развития производства. Три стратегических предприятия – флагманы, известные до сих пор: авиазавод № 453 (сейчас Минский тракторный), станкостроительный имени К.Е.Ворошилова (Минский станкостроительный завод имени Октябрьской революции) и автомобильный – восстанавливали в первую очередь.

Завод № 453 в Минске начали возводить в октябре 1940-го. Управление бомбардировочной, штурмовой и транспортной авиации Народного комиссариата авиапромышленности СССР планировало завершить стройку быстрее чем за год, но не успели. 22 июня 1941-го только несколько корпусов сданы в эксплуатацию. Нацисты их приспособили и организовали там предприятие по сборке и ремонту транспортных самолетов. После освобождения города здесь развернулась сборка истребителей Як-9. Понятно, производственный цикл был неполный – завод практически разрушен, но собирали то, что выпускали другие предприятия в тылу.

В 1946-м на территории авиазавода начинают строить Минский тракторный, и параллельно – асфальтобетонный и завод строительных деталей. Рабочие, многие из которых – вчерашние партизаны, жили в армейских палатках и бывших немецких блиндажах, расчищали от леса площадки. Рядом лагерь для военнопленных. Трудились и пленные немцы, и советские заключенные, и вольнонаемные работники. В июне 1949-го на новом предприятии собрали первый колесный трактор.

На заводе имени К.Е.Ворошилова вскоре после освобождения начали ремонтировать танки – он стал известен как бронетанковый ремонтный завод № 35. Предприятие неплохо сохранилось, правда, из него вывезли все оборудование. Потому что, понятно, обработка металлов в первую очередь использовалась для изготовления оружия. Учитывая небольшое расстояние от линии фронта, здесь реанимировали Т-34, ИС-2 и самоходные артиллерийские установки. Не нужно было везти подбитый танк на Урал, Минск ближе – огромная экономия времени.

На базе ремонтных ангаров военного городка 26-й советской танковой дивизии возле села Красное Урочище под Минском оккупанты создали завод, где обслуживали и ремонтировали транспорт вермахта. Там сохранилось некоторое оборудование и уцелели помещения. Днем рождения Минского автомобильного завода считается 9 августа 1944 года, когда было принято соответствующее постановление Народного комиссариата обороны СССР. Но первые партизанские роты начали восстановление мастерских для ремонта грузовиков в июле 1944-го и справились за несколько месяцев.

В конце года параллельно строительству самого завода начинается «отверточная» сборка GMC и Studebaker, поставляемых из США по ленд-лизу. Первый минский Studebaker сошел с конвейера к годовщине Октябрьской революции. Там же собирали тягачи Mack. Всю продукцию немедленно отправляли на фронт. К марту 1945-го минский автосборочный выпускал более 1000 машин в месяц, с локализацией производства деревянных деталей кузовов
и кабин.

Условия труда военного времени: 10-часовой рабочий день, нехватка станков. Тем не менее уже в октябре 1947 года на демонстрации в честь 30-летия Октябрьской революции минчане увидели первый белорусский грузовик – МАЗ-205, собранный по документации и при непосредственной технической поддержке Ярославского автозавода. Выпуск американских машин прекращен.

Кроме того, на радиозаводе имени В.Молотова (холдинг «Горизонт») уже в октябре 1944-го сделали первый шестиламповый приемник «Пионер». Это при почти полностью разрушенном предприятии – уцелела только кое-какая аппаратура. В том же году возобновляют работу фабрики: кожевенно-галантерейная имени В.Куйбышева и щетинно-щеточная имени Н.Крупской, пивзавод. Ускоренно реанимировали и изрядно пострадавшие станкостроительное производство на заводе имени С.М.Кирова и кондитерскую фабрику «Коммунарка».

В 1947-м горожане любовались первым минским велосипедом и записывались в очередь, чтобы его приобрести. В 1951-м велозавод начал производить и мотоциклы на оборудовании, вывезенном из германского города Цшопау. Первый 125-кубовый мотоцикл марки «Минск» – копия немецкого DKW RT 125.

В темноте и пешком

– Любая промышленность немыслима без электроэнергии, – продолжаем разговор с Владимиром Монзулем. – В Минске еще до войны построена крупная для своего времени ТЭЦ-2. Ее при отступлении немцы серьезно повредили. Была еще маленькая ТЭЦ-1 возле цирка, в которой нацисты взорвали генераторы. Местным кулибиным из оставшихся деталей удалось собрать работоспособную установку. Однако проблемы с электроэнергией ощущали все предприятия и учреждения. Это сейчас, если в Минске что-то случается, всегда есть возможность получить электроэнергию из других источников. На тот момент ничего подобного не было. Все, что потреблялось в столице, должно было на месте и производиться. Просто не существовало линий электропередачи к другим электростанциям страны. Водопровод пострадал немного – сама сеть. Как, кстати, и электросети. Но вот с насосами, которые качали воду, была проблема, объем подачи воды уменьшился в разы. И система водопроводов плохо наполнялась, напор воды очень слабый.

В первые послевоенные годы в Минске катастрофически не хватало и общественного транспорта. Людям, жившим далеко от места работы, приходилось ежедневно проделывать многокилометровые пешие марш-броски. Оккупанты вывезли в Германию оборудование тяговой подстанции трамвайного парка, существовавшего с 1929 года. Помогли ленинградцы – направили в столицу БССР девять трамвайных вагонов, кабель, приборы. И 1 мая 1945-го открыли первый трамвайный маршрут. Однако всю довоенную сеть удалось восстановить только к 1949 году.

Проблема и с автобусами. В 1946-м по Минску ходили всего 17 трофейных и четыре ЗИС-154. Автобусно-таксомоторный парк открылся через год и насчитывал 40 единиц техники.

– По традиции того времени за каждым заводом была закреплена ведомственная жилплощадь. Но, например, те помещения, которые занимал станкостроительный до войны, сильно пострадали. В течение II–III квартала 1945 года предприятие берет на себя обязательство построить 3–4 стандартных дома, используя средства Наркомата обороны СССР. Возле авиазавода, который не успели достроить до войны, вообще никакого жилого поселка. Рабочим приходилось попросту ночевать в цехах и других неприспособленных помещениях. Автозаводчанам повезло больше – рядом был городок Красное Урочище, и он неплохо сохранился, кстати, до сих пор. Где-то на фронтонах можно увидеть даты постройки: 1936-й, например. Там даже были квартиры улучшенной планировки, куда селили высший руководящий состав. Мобилизовывали на работу бывших партизан, а также возвращавшихся из эвакуации. Всем не хватало места. Бывшие казармы приспособили под общежитие. «В большинстве комнат коек нет, только сплошные нары, на которых помещаются от 6 до 25 человек. Непролазная грязь, нет столов, стульев. Постельное белье не меняется, матрасы, имевшие белый цвет, теперь трудно отличить от темного одеяла», – так описывают условия быта очевидцы. И при этом люди находили силы перевыполнять план, потребности фронта были для них очевидны. Приоритет – все для фронта, все для победы! – листает страницы архивных папок историк.

План – досрочно!

В 1945-м на автозаводе больше 1000 работающих. Танкоремонтный перевыполняет планы на 79 %, по ремонту танков – на 85,2 %. В архивных документах руководство жалуется на низкую квалификацию рабочих и частое отключение электроэнергии. Есть проблемы со снабжением запчастями. Коллектив сформирован из бывших партизан, ограниченно годных к военной службе красноармейцев и мобилизованных домохозяек.

К 1 апреля 1945 года при плане 1500 фактически трудятся 1200 человек, в том числе 52 генерала и офицера. Нормы выработки в январе 131,7 %, феврале – 132,1 %, марте – 126 % к плану. При том что военные заводы снабжаются электроэнергией в первую очередь, в январе предприятие отключают на 394 часа – это больше 13 часов в день. В марте – на 326 часов. В таких тяжелейших условиях на заводе в месяц капитально ремонтируют 25–39 танков, выполняют средний ремонт семи. В восьми километрах от города у промышленников подсобное хозяйство в селе Новый Двор – 120 га пашни, 19 га сенокосов. Есть тракторы, плуги. Но из скота – три коровы и одна свиноматка.

– Обратите внимание: скота очень мало. Это была огромная проблема в то время для Беларуси. С начала войны домашних животных старались эвакуировать в советский тыл. Потом немцы все, что изъяли, переправили в свой тыл. Фактически в Беларуси в первые месяцы после освобождения почти не осталось крупного рогатого скота. Абсолютный острейший дефицит – молоко. Холодильников не было. Везти издалека невозможно, – уточняет собеседник.

Быт

К лету 1944-го в Минске, по разным оценкам, 40–50 тыс. жителей, в пять раз меньше довоенного уровня. Но семьи активно возвращаются из эвакуации. Жилье многих не сохранилось, частные деревянные дома попросту сгорели. Ордера и домовые книги частично утеряны. Но если повезло и недвижимость уцелела, то, как правило, там уже кто-то обосновался. Случаются конфликты. Для наведения порядка создается специальная правительственная комиссия по учету и распределению сохранившихся зданий в Минске. Ее возглавил заместитель председателя Совнаркома БССР Иван Былинский, по современным меркам заместитель премьер-министра. Жилплощадь распределяют в ручном режиме между министерствами, ведомствами, а иногда и отдельными жильцами.

Квартирный вопрос чаще всего решали одним из самых доступных методов – уплотнение. Если даже на законных основаниях один человек занимал целую комнату, а в соседней ютились десять, то райисполком вмешивался и старался равномерно распределить квадратные метры. Однако случались и ситуации, метко описанные в Булгаковской повести «Собачье сердце».

– В 1944 году известный фронтовой кинооператор и режиссер Иосиф Вейнерович, лауреат сталинской премии, заслуженный во всех отношениях общественный деятель вернулся в родной Минск. И сразу получил соответствующее масштабу личности отдельное жилье по особой квоте. И, судя по всему, немалой площади. Вот райисполком и попытался вмешаться – подвергнуть уплотнению деятеля важнейшего из искусств. Иосифу Наумовичу, чтобы отстоять свои права на квадратные метры, пришлось обращаться ни больше ни меньше как в правительство, где ему выписали справку о том, что «товарищ Вейнерович уплотнению не подлежит». Пытались подселить жильцов и автору мелодии гимна Беларуси Нестору Соколовскому. В архивах сохранилось его обращение в Совнарком о необходимости должных условий для творческой работы. Белорусские писатели оставили много воспоминаний на эту тему. Кузьма Чорный жил в полуподвальном помещении, где вскоре и умер. Одним из первых в освобожденный Минск вернулся Максим Танк, поселился в частном секторе в районе нынешней улицы Кропоткина. Иван Мележ жил в одном бараке – деревянном бывшем детском саду – по соседству с преподавателями Белгосуниверситета. Гораздо позже, в середине 1950-х самым известным литераторам выделяли квартиры на нынешнем проспекте Независимости. Ордера на такое жилье получали, помимо творческих работников, еще и ученые, партийная элита. Многие там и прожили всю жизнь, о чем свидетельствуют мемориальные таблички на фасадах так называемых сталинок, – акцентирует внимание историк.

Минчане, оставшиеся без жилья, ютились в сараях, среди руин создавали каморки, проходы завешивали плащ-палатками, грелись буржуйками. Под жилье приспосабливали и погреба сгоревших деревянных домов, устраивая там что-то типа землянок.

Но настоящее цунами самостроя началось после того, как первый секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Пономаренко в одном из публичных выступлений заявил: строить одно-, двухэтажные дома можно во всех районах, за исключением нескольких центральных улиц. Руководитель республики, конечно, подразумевал официальный путь: выделение участка земли с последующим оформлением. Но инициативу снизу уже было не остановить – минчане лепили на скорую руку тесные времянки из всего, что могло послужить строительным материалом, даже из ящиков из-под поступавшего на восстанавливающиеся заводы оборудования, и без всяких разрешений. А потом требовали, чтобы их прописали в этих хижинах – таким образом можно было законно претендовать на расширение и улучшение жилищных условий.

Постепенно в первую послевоенную пятилетку массовым жильем вместо палаток и землянок становятся деревянные коммунальные общежития барачного типа с 12–15-метровыми комнатами на семью, удобствами на улице и водопроводом на общей кухне. Некоторые из таких сооружений простояли до начала 2020-х, например в районе Грушевки. Специалисты среднего звена получали квартиры и комнаты в двухэтажных кирпичных домах с деревянными лестницами и перекрытиями. В таких квартирах имелись ванная и туалет. Образцы зданий конца 1940-х сохранились в Осмоловке, поселках автомобильного и тракторного заводов.

Общежития, конечно же, переполнены. Например, несколько семей молодых инженеров могли рассчитывать на одну комнату, поделенную условной перегородкой-ширмой. Жилье не было совсем бесплатным – какую-то символическую плату вносить полагалось. Но не факт, что все платили. Имеются точные свидетельства о непомерно высоких тарифах на электроэнергию. Впрочем, кипятильник или электрочайник на то время – предметы роскоши.

До начала 1950-х с освещением много проблем – лампочки ненадежные, да и мало их. Студенты минских вузов жалуются, что по вечерам совершенно невозможно заниматься: в общежитии где-то высоко под потолком лампочка на 25 ватт. Использовали так называемые свечи Гинденбурга, которые представляли собой плоскую чашку диаметром 5–8 см и глубиной 1–1,5 см, заполненную салом или воском. В центре – короткий фитиль, который не столько горел, сколько чадил в течение нескольких часов. Керосиновые лампы тоже были, но керосин уходил на нужды фронта – из него делали авиационное топливо.

Жилье распределялось в ручном режиме, какой-то определенной системы не было, но власти старались соблюдать негласное условие, чтобы люди одного статуса жили в одинаковых условиях. Все поначалу относились с пониманием, верили и надеялись на светлое будущее. Готовы были потерпеть.

Но вместо старого провинциального Минска с кривыми узкими улочками приглашенные из Москвы и Ленинграда архитекторы собрались сделать «город Солнца» с широкими проспектами, красивыми величественными домами в стиле сталинский ампир. Ради этого сносили поврежденные здания, которые дешевле и проще было восстановить. Высокая архитектура, которая по сей день радует минчан, увы, затянула решение острого квартирного вопроса, провоцируя недовольство. К 1950-м годам энтузиазм стал угасать.

* Полный текст статьи опубликован в журнале "Экономика Беларуси" №4 (77)