Судьбоносный сентябрь 1939-го

17 сентября страна в третий раз отметила День народного единства – в 1939 году почти на 20 лет разорванные по-живому границей наши западные и восточные земли снова стали одним государством. Ходит много легенд и домыслов о жизни белорусов под Польшей, мол, всего было вдоволь и «колбасой завязывали двери», потому что девать ее было некуда. Но как все обстояло на самом деле и что пришлось пережить жителям в основном наших Брестской и Гродненской областей, чтобы иметь сегодняшний уровень жизни?

Об особенностях развития промышленности, сельского хозяйства и потребительского рынка двух половинок страны в те непростые времена журналу «Экономика Беларуси» рассказал Сергей Третьяк, заведующий отделом новейшей истории Беларуси Института истории Национальной академии наук.

Трофейные земли

По условиям Рижского мирного договора, заключенного в марте 1921-го, половина территории Беларуси с населением почти 4 млн человек оказалась под юрисдикцией Польши. Граница прошла в нескольких десятках километров западнее Минска по условной линии Глубокое – Столбцы – Несвиж – Давид-Городок.

В состав Польши «всходние кресы» вошли с отсталой и разоренной мировой войной экономикой, как трофейная добыча и аграрно-сырьевой придаток. Хозяйственный комплекс деформирован, оборваны производственные, технологические, торговые связи с восточными регионами страны и бывшей Российской империей, прежде основным рынком сбыта.

– Формально польские власти заявляли о законах свободного рынка, на деле же деньги вкладывались в те предприятия, которые работали в интересах промышленности коренной Польши либо на экспорт. Например, по соотношению площади лесных угодий к количеству населения «всходние кресы», так поляки уничижительно называют белорусские земли, занимают первое место – на каждого жителя приходится от 0,73 до 1,45 га, в то время как, скажем, в Варшавском воеводстве всего 0,11 га. В итоге массовой выработке в межвоенный период подверглись белорусские леса. Здесь появляются 5 фабрик, которые выпускали 70 %
фанеры, шедшей на экспорт из Польши, – уточняет Сергей Третьяк. – А в годы Великой депрессии 1930-х годов происходило сознательное свертывание «лишних» предприятий, которые могли составлять конкуренцию аналогичным в центральной Польше. В итоге к концу десятилетия западно-белорусские фабрики выпускали только оберточную бумагу и картон – были закрыты все местные производства белой бумаги.

Национализация и синдикаты

В Западной Беларуси после подписания Рижского договора оказалось немало предприятий и земель, которые с точки зрения польских властей не имели законных хозяев, те были либо в бегах, либо погибли. И уже с 1 марта 1921 года правительство Польши бесхозную недвижимость объявило госсобственностью.

К концу 1920-х практически все предприятия Беларуси стали частью тех или иных общепольских либо местных синдикатов, которые контролировались польскими банками. Например, в общепольский бумажно-картонный синдикат вошла вся белорусская картонная промышленность.

По остаточному принципу

Как докладывал в феврале 1936 года тогдашний вице-премьер и министр финансов Польши Е.Квятковский, в западном регионе, занимавшем 36 % территории, которую он выделил как «Польшу А», проживало 16 млн человек, треть в городах, столько же на оставшейся территории с соотношением городского и сельского населения
19/81. В западных польских воеводствах было сконцентрировано производство каменного угля, кокса, железа, стали, цинка, 80 % – сахара, цемента, соли, металла, кирпича, тканей, извести и электротехнической продукции.

В трех основных воеводствах Западной Беларуси, по данным на 1937 год, средняя густота железнодорожной сети 3,27 км на 100 кв. км при среднепольском аналогичном показателе 5,16 км.

– Послевоенная разруха и переориентация с традиционного российского на западноевропейский рынок, на котором товары местного производства не выдерживали конкуренции, привели к упадку крупной торговли. Количество оптовых игроков сократилось на 60 %, – приводит данные собеседник.

В связи с низким уровнем развития промышленности существенную роль в экономическом облике играют народные промыслы и кустарные ремесла сельчан. Население в основном использует домотканый текстиль (особенно это характерно для Полесья), деревянную (от ложек до бочек) и глиняную посуду. Самая важная сельхозкультура – лен. Посевы его в Западной Беларуси в 1928 году составляют 70 % от общепольских и 60,2 % – в 1934-м.

– В школах запрещают белорусский язык, происходит массовое насаждение католицизма, пренебрежение социальными нуждами народа, высасывание сил и ресурсов – это были непростые времена для белорусов-западников, – напоминает историк.

Власти Польши не спешили подтягивать новообретенные земли до экономического уровня центральных и западных регионов, воспринимали их как источник дешевой рабочей силы, сырьевой придаток, а также рынок сбыта собственной промышленной продукции. С последним, впрочем, дела обстояли не слишком хорошо – народ, задушенный непосильными налогами, имел крайне низкую покупательную способность.

«1/2 кiля цукру»

Газета «Сялянская нiва», издававшаяся на территории Западной Беларуси, подсчитала, что потребила семья из двух человек бедного крестьянина, проживавшего в деревне Зарачи Браславского повета:

«За цэлы прошлы год ён спажыў 1/2 кiля цукру, 15 каробачак сахарыны, 10 лiтраў газы, 4/5 кiля табакi, 33 кiлi мяса са сланiнай, 100 кiль жыта, 100 кiль ячменю, 20 кiль вiкi, 25 кiль гароху, 250 кiль бульбы, а рэшта – мякiны бяз вагi».

Примерно так жило большинство населения.

– Состояние потребительского рынка Западной Беларуси можно охарактеризовать как натуральное хозяйство, – отмечает Сергей Третьяк. – В деревне около 4,5 тысячи помещиков польского происхождения владели половиной земель, остальная часть поделена между 460 тысячами крестьянских хозяйств, по большей части карликовых, меньше гектара, 1–2 гектара в лучшем случае.

В Западной Беларуси фактически продолжалась жизнь, которая сложилась до Первой мировой войны, и уровень экономического развития, достигнутый в
1913 году, так и не был восстановлен.

Больше 100 налогов

Одна из причин отставания в развитии – просто неподъемное налоговое давление для большинства крестьянских хозяйств. В начале 1930-х количество ежегодно выплачиваемых прямых, косвенных налогов и обязательных платежей с учетом разовых и экстраординарных увеличивается до сотни. К тому же для спасения экономики во времена кризиса правительство Польши стало прибегать к практике принудительных государственных займов с населения.

При этом доход на душу ниже по сравнению с коренными регионами Польши, и к тому же из-за разразившегося затяжного экономического кризиса имел тенденцию к снижению: 670 злотых – в 1928 году, 506 злотых – в 1931-м, 350 злотых – в 1932-м. Обратный процесс начался только после 1935 года по окончании Великой депрессии. Для сравнения: средняя цена гектара земли в Западной Беларуси в межвоенный период в зависимости от качества – от 610 до 830 злотых. Рабочая лошадь в середине 1920-х годов стоит 150–200 злотых, дойная корова – 100–120, железный плуг отдавали за 36–37 злотых.

В 1928 году общая сумма налогов где-то 140 злотых на душу населения в год: 85 злотых – государственные налоги, 36 злотых – местные, 19 – социальные. Сумма прямых государственных налогов в 4 раза выше, чем в царской России в 1911 году, и это соотношение сохранилось на протяжении всего межвоенного периода. Например, в 1924 году для стабилизации финансового положения страны польское правительство повысило акцизные сборы на спиртные напитки в 2 раза, на сахар – в 10, на спички – в 20 раз.

Низкий уровень общественного дохода и непропорционально высокое налогообложение привели к тому, что на 1 января 1934 года по Виленскому и Ново-
грудскому воеводствам задолженность по государственным, местным и социальным налогам достигала в среднем 460 злотых на одно хозяйство – больше среднего дохода на душу населения. Как результат, потребление сахара, дрожжей, табака в западных белорусских землях было ниже в 2 раза, пива – в 3, керосина – на треть в сравнении со среднепольским уровнем.

Долговая яма

Те, кто прибегал к кредитам, лишь глубже загоняли себя в долговую яму: капиталы в местных отделениях государственных и частных банков Польши не могли покрыть кредитные потребности и были очень дороги. Мелкие товаропроизводители, ремесленники, крестьяне-единоличники и середняки в деревнях вынуждены были брать кредиты на неорганизованном рынке, у ростовщиков под грабительские проценты.

Невыплаченная сумма налогов переходила на следующий год, камнем повисая над головой налогоплательщика. И польское государство широко прибегало к так называемым экзекуциям, то есть принудительному изъятию денег, а также к лицитациям – конфискации имущества злостных неплательщиков и продаже его с молотка.

– Например, только в Новогрудском воеводстве в 1932 году произошло 89 752 экзекуции. Принудительному изъятию денег подверглось 45 % крестьянских хозяйств, – приводит цифры Сергей Третьяк. – Отсутствие денег у населения приводило к тому, что в деревнях превалировал натуральный обмен, 90 % заработка сельхозработники в помещичьих и кулацких хозяйствах получали натурой: мукой, овощами, редко – мясом.

При этом батраки и поденщики, которые лишались работы, не подлежали регистрации в качестве безработных и никакой помощи от государства не получали.

Колбасой завязывали двери?

В межвоенное двадцатилетие в основе рациона и сельских жителей, и горожан – картофель, капуста, хлеб, рыба, изредка мясо. При малоземелии большинства крестьянских хозяйств и низкой урожайности сельхозкультур, которую влекли дороговизна минеральных удобрений и низкий уровень агротехники, частыми были неурожаи и, как следствие, голод. Например, весной 1934 года в Виленском, Полесском воеводствах и некоторых поветах Новогрудского голодали полмиллиона человек.

– Иногда приходилось слышать, будто не изведавшие революции и крутой ломки привычного уклада жизни западные белорусы жили благополучнее, чем белорусы советские. Слышали афоризм о том, что они колбасой двери завязывали? – продолжает Сергей Третьяк. – Однако на самом деле ситуация вовсе не такая радужная. Действительно, в городских магазинах и сельских лавках был достаточно хороший выбор потребительских товаров, но у населения просто не хватало на них денег.

Поэтому в индивидуальном крестьянском хозяйстве очень широко развивались домашние ремесла, например ткачество. Ремесленные товары продавали на рынках и ярмарках – это приносило дополнительный доход в скудный крестьянский бюджет.

– Земельная реформа в Польше не была безвозмездной, – ориентирует в нюансах Сергей Третьяк. – Излишки угодий у помещиков выкупало государство,
а после их делили на мелкие участки – парцеллы – и продавали желающим, причем не обязательно крестьянам. Парцеллами, например, наделяли военных осадников – офицеров и чиновников, отличившихся в войне с Россией, которые могли воспользоваться льготными кредитами. Участки от 15 до 45 га нередко нарезались в хозяйствах крестьян-беженцев. Осадники чаще всего сдавали землю в аренду.

Сельское хозяйство в Западной Беларуси не знало ни тракторов, ни комбайнов, ни сложных сельхозмашин. Конь тянул плуг и борону, помещику было дешевле набрать косарей и жниц из ближайших деревень. При этом по урожайности зерновых Западная Беларусь не уступала Франции и США – 8–11 ц/га. В БССР в те времена получают 7,5–8,5 ц/га. Широкое внедрение минеральных удобрений и сложной органики в сельском хозяйстве во всем мире началось только после Второй мировой войны.

12–15 злотых в неделю

Не лучше обстояли дела у городских рабочих. Уровень урбанизации Западной Беларуси до 1939 года оставался невысоким. Средний недельный заработок после вычета налогов, сборов и штрафов в середине 1920-х годов 12–15 злотых. В то же время килограмм житного хлеба стоил 45 грошей, пшеничной муки – 90, растительного масла – 6,3 злотого, сахара – 1,4, мыла – 1,7, соли – 0,35, литр керосина – 0,6, погонный метр шерстяной ткани – 33,18 злотого.

В середине 1930-х, когда недельный заработок упал, цены снизились незначительно. Таким образом, после внесения квартплаты, которая съедала 25–30 %, в бюджете семьи оставался мизер на самое необходимое.

Стирание границ

Ситуация, в которой жили западные белорусы, хорошо отражена в записке члена Военного совета Белорусского фронта, первого секретаря ЦК КП(б)Б Пантелеймона Пономаренко Сталину в 1939 году:

«Беларускі селянін, бядняк, часта і серадняк, голы і раздзеты. Цукру ў вёсках ніколі не куплялі, нягледзячы на яўную таннасць, паўтары злотых кілаграм».

В записке отмечается также, что спичек, соли и керосина население не имеет давно и по этим товарам изголодалось. После воссоединения Беларуси советская государственная и кооперативная торговля попыталась снабдить жителей западных областей продовольствием и товарами первой необходимости.

– В первые недели завезли массы потребительских товаров, чтобы поддержать население, – рассказывает Сергей Третьяк. – Но злотый считали к рублю по курсу 1:1. В итоге за буханку хлеба нужно было отдать 90 копеек, за килограмм масла – 15 рублей. Такие цены, привычные в СССР, выбили из бюджета местные рабочие и крестьянские семьи.

Для сравнения: минимальная месячная зарплата советских рабочих и служащих в 1940 году 115 рублей для почасовиков и 110 – для сдельщиков, а ежемесячный заработок рабочих торфяной промышленности в предвоенный период достигал 900 рублей. Разве могли сравниться с ними доходы и покупательная способность рабочих западнобелорусских предприятий?

С первых же дней объединения стало понятно: экономики и уровень благосостояния людей слишком разные. Потому принимается решение в Западной Беларуси ввести свой уровень цен, отличный от союзного, а во избежание спекуляций установить временную внутреннюю границу – немало народу из восточных регионов хлынуло в западные покупать европейские товары по низким ценам.

К примеру, в магазинах бывших воеводских центров можно было разжиться английским шевиотом и более экзотичными, иного уровня качества, чем в СССР, товарами. А на то, чтобы выравнять зарплаты, не было денег ни в 1939-м, ни в 1940-м, так что границы стерла только Великая Отечественная война.

К тому же немедленно после объединения началась торговля трофейными вещами. В брошенных хозяевами богатых домах любой советский командир или солдат мог взять понравившуюся вещь и продать. Позже появилось управление госимуществ, которое взяло под контроль бесхозную частную собственность.

Через границу между двумя частями страны пропускали только направляемых туда на работу, получивших назначение военнослужащих с семьями и командированных. Основная масса населения свободно друг к другу ездить не могла. Пограничные посты стояли на железнодорожных станциях и автопереездах.